часть вторая

Сегодня на Курукшетре спустя долгое время солнечное затмение. Это для нашей страны очень знаменательное событие. Солнечное затмение спустя такое долгое время. По этому случаю на Курукшетре собралось множество царственных семей, съехались с самых разных краев, ради исполнения самых разнообразных желаний. Кто-то приехал с желанием богатства, кто-то — чтобы сын родился, другие — с какими-то еще благочестивыми желаниями. Но еще приехали Враджаваси. Они — сгорая от жажды хоть краешком глаза увидеть своего Кришну. «Здесь мы увидим Кришну. Не может быть, чтобы Кришна не приехал». Поэтому Кришна позвал Дарука: «Дарук! Укрась колесницу. Со всем возможным великолепием укрась Мою колесницу!» Вокруг колесницы: слоны и конница, свита, военные. В самых роскошных одеждах Кришна взошел на колесницу, при всех самых царственных символах власти. Приехав на Курукшетру, Кришна видит: здесь все… Постепенно Он встретился с жителями Враджа.

Вот стоят Нанда БабА, Упананда и другие. Думали, увидят Кришну, сколько они Ему скажут, — но сейчас не могут вымолвить ни слова. Только смогли выговорить: «БабА! Гопал!» и больше ни слова. Только слезы да слезы, и Кришна Сам уже не может удержаться от слез. У Него у Самого из глаз слеза за слезой. А что творится с Враджаваси! Нанда БабА крепко-накрепко прижал Его к своей груди, но сколько можно держать? Отпустил, после этого слов уже нет; все, что хочет сказать, говорят слезы. Слезы стали их языком. Только Нанда БабА, Упананда и другие отпустили Кришну, к Нему бросилась Ма Йашода: «Сынок, Гопал!!…» — и больше не получается ни слова. Следом за ней — друзья. Сколько у них к Нему было упреков: «Бхаи, что же ты нас забыл? Это как же называется?» Но больше ни слова сказать не смогли. Думали «сколько всего расскажем брату Канае, сколько всего Ему выговорим», а ничего не смогли. Наконец настал черед Радхарани.
—Ну что, помнила обо Мне?
—Что же Ты говоришь такое?!!

Что ответила Ему Радха, пишет Кавирадж Госвами Прабху:

Анйеро хридой—мон, моро мон—Вриндавон,
‘моне’ ‘воне’ эко кори’ мани I

—У других на уме богатство, власть, то, другое, третье, им хорошо. А у меня в уме нет ничего, кроме Чувства-Вриндавана! Не по нему эти Твои шутки, намеки, напускная учтивость… Если по правде хочешь сделать что-то хорошее для меня, то оденься как тогда, как простой пастух, и пойдем во Вриндаван, а все эти облачения, уборы — сбрось! Слоны, кони, свита, охрана — не могу смотреть, внутри все горит! Брось это все! Распрощайся со Своими костюмами, слонами, лошадьми, двором, свитой, и пойдем со мной — оденешься пастухом, и пойдем. Вот что будет самой большой милостью ко мне…

На этих словах Радхарани разрыдалась:
—Пришел учить меня йоге! Йоги с помощью асаны-пранайамы-дхйана-дхараны созерцают Тебя в своем сердце — Ты что же, предлагаешь мне сейчас асанами-пранайамами заняться, чтобы в медитацию на Тебя погрузиться? Мой каждый вдох и выдох—плач по Тебе, куда ни посмотрю — везде Твой образ, и мне теперь надо йогой заниматься?! Вот наша йога! Сначала послал Уддхаву преподавать нам джнану, сейчас Сам приехал — чтобы йоге нас научить? — сказав так, Радхарани разрыдалась. Ее плач…

Кришна сказал (чтобы утешить Ее):
—Я уже убил много асуров, осталось всего несколько, покончу с ними и еду к тебе.

Для Радхарани это что, утешение? Она говорит:
—Хе Сакхи, мои милые подруги!—обращаясь к своим Сакхи, — Прийах со’йам Кришнах сахачари: родные, вот Он, Тот же Самый Кришна, тад идам убхайох сангама-сукхам: вот она, кто спорит, радость новой встречи, татхапй антах-кхелан мадхура-мурали-панчама-джуше мано ме Калинди-пулина-випинайа сприхайати!

Джоди-о сеи туми, сеи ами, сеи ново сонгом…
_{Чч Мадхйа 13.126}

Тот же Ты, та же я, та же новая встреча, все так… все то же самое, да — но мой ум влекут те рощи на берегах Калинди, оглашенные Шри Рагой, пятым напевом Твоей сладкой Мурали, и я ничего не могу с собой поделать… Если Ты по правде хочешь утешить меня, то давай встретимся так, как мы встречались в рощах по берегам Калинди, а неискренних слов: «Станьте йоги, станьте тем, пятым, десятым…» — не говори!

Когда Радхарани зарыдала в голос, то Кришна не смог, не выдержал. Кришна говорит, пытается утешить: «Вот, стольких-то асуров Я уже убил, осталось еще один или два, покончу с ними и приду к тебе».

Как поразителен язык Кавираджа Госвами! Потому что он способен пережить! Анубхав. Мы как переживать не знаем. Пх-х! разразились чем-то эдаким… НО ЭТО — БХАДЖАН. КРИШНА-БХАДЖАН ТАКОЙ. Четки в руке — это еще не Кришна-Бхаджан. (плачет) В руке у меня вроде бы и мала, но думаю-то я о чем! Где Бхаджан!? Что такое Бхаджана-рахасйа?! Песнь о Бхаджана-рахасйе — о чем написал Бхактивинод Тхакур? нет этого у нас. Есть, конечно есть памятование об Ашта-калийа Лиле, Прабхупад оставил нам такое правило во время Картики, чтобы мы получили общее представление. Нельзя сказать, что нет. Кто угодно так говорит, вриндаванские говорят, что «в Гаудия Матхе больно сухие, сухари. У них Бхаджан не от души идет». Но смотрим на тех, у кого «от души», и видим одни эмоции, скоропостижные всплески. И какой от них толк?! Сыграл, как мальчик из театральной труппы. Его в гримерной натаскали: «Здесь поплачешь, здесь рассмеешься, здесь то, здесь другое…» Тот вышел и сыграл. Слушатели прослезились на минутку. А мы-то чем лучше?

А как же по-настоящему? ИМЕНЕМ! Если воспевать и воспевать Кришна-Нам, то приходит время, когда слезы сами собой начинают литься из глаз. Но это не должно быть так, что просто какое-то время поплакал, проронил слезу. Сегодня есть такое чувство, но что я могу поделать — временное оно. Будь это состоянием нашей вечной Севы, тогда было бы по-настоящему. А то на какие-то пять минут пришло какое-то чувство, сердце чуть-чуть размягчилось, и — «О! Вот это Бхаджан! Вот это я понимаю! Я теперь бхаджанвала», а на других: «Э! А эти — чем они все занимаются?! Это что у них, Бхаджан называется?! Нам?!» Такие приходят мысли, и тут же ругаю себя: что же это за Бхаджан.